Шторм сотрясал корабль, доски трещали словно в следующее мгновение рассыпятся в мелкую щепу, оголив каюту перед стихией. Дэви Джонс был непоколебим в своем решении. Он нервно то и дело сжимал позолоченный эфес сабли, украшенный тонкой инструктацией. Волки предали вожака, сбились с пути и теперь есть лишь один выход. Дэви посмотрел на двери. У колонны стояла она, такая же красивая, как и в ту проклятую ночь. Ее улыбка вот и все, что ему сейчас нужно. Джонс посмотрел на банку на столе. В этой неприглядной на первой взгляд склянке томилась его самая чистая часть — сердце. Оно билось с бешенной скоростью с каждым шагом, приближающим её к нему. Прикосновение ее холодных рук спасло бы его душу, но остатки плоти давно уж лишились нервных окончаний. Капитан ловил взглядом каждую нить на белоснежном платье, сердце, запертое в своей темнице, внезапно замерло, не смев доселе прерывать грезы хозяина. Джонс сейчас в неудобных накрахмаленных одеждах кружился в танце, обняв робко свою невесту за талию, свадебная кадриль остановилась, ожидая следующего шага жениха. И вот дикий волк все с той же дерзкой ухмылкой уже на одном колене, полностью обезоружен, лишенный свободы и выбора с опаской смотрит глаза в глаза и ждет ее нежного вердикта. Сквозь смущение и тревогу, едва отличимое от гула наполненной залы и в тоже время такое отчетливое и долгожданное согласие…
***
В трактире было шумно. Все обсуждали предстоящую свадьбу. Рыжебородый капитан пиратов променял море, дух приключений и препоны с Империей на пару акров земли и полудохлую лошадь. Тот, кто играл в кости на спор, что Джонс и дня не протянет, висел, пришпиленный острым ножом к двери, как напоминание остальным держать свой язык за зубами. Боцман весь в поту и саже сидел с надеждой, что капитан вместо очередного перегона леса, сейчас растворит двери трактира, возьмет его за шиворот, и вот они на Разящем, что его рев наполнит паруса ветром азарта и риска, как и в былые времена они в очередной раз отправятся в путешествие на острозаточенном лезвии сабли в адскую пропасть и вернуться оттуда потрепанными, но живыми, окутанные таинственностью, байками и славой. Но напротив него сидел совсем другой человек, не тот которого он знал, о котором ходило столько слухов, которого боялся каждый солдат Империи. Колдовство ли преобразило капитана или оборотень завладел его плотью и костями, не имело для него значения.
— Спасибо, что помогли обустроиться…
И вскользь пророненное.
— Ведь она мне подарит скоро наследника, да, теперь ты сам по себе, капитан…
И позолоченный эфес остался красоваться на закате в руке ошеломленного боцмана.
***
Наместник раскачивался в кресле. Он нервничал пуще прежнего. На днях он понял, что теряет абсолютно всю власть, что этот выскочка вздумал занять его место окончательно, заключив, как он полагал, выгодный брак на персоне знатного рода. А теперь по его тихой усадьбе расхаживает этот странный незнакомец, облаченный во все черное, с бумагами от самого Фон Грие. Молодой человек производил впечатление человека довольно религиозного и аскетичного, что ни могло не вызвать толики доверия у его собеседника. Но в тоже время внешность лишь отпугивала — смертно бледная кожа спадала клочьями, глаза словно прорезанные на бумаге щелочки, за коими не возможно было разглядеть зрачки, лишь тьму, из-за чего лицо походило скорее на маску прилепленную кое-как наспех.
— Так как вы говорите вас зовут? – наместник прикрыл глаза ладонью лишь бы не видеть этого лица.
— Альберт Гаксли, личный камердинер Фон Грие, с поручением от его светлости… Дело в том, что несмотря на его занятость в доках, до него дошли слухи, что вы не справились с вверенной когда-то вам задачей, Гвинус… Бандитизм, разбой, пиратство… лишь расцветают, каперские бумаги, по-видимому, сгнили давно на дне одного из ваших сундуков… А их предводитель сегодня закатывает торжество на площади прямо перед вашим носом…
— Передайте Ээааддд…
Незнакомец схватил наместника и с размаху швырнул его об стене, где приставил к его горлу кинжал.
— Даже не смейте произносить его имя, Дюффон! Ваш ждет эшафот на этот раз, если конечно не выполните все, как он велит…
Ноги не держали наместника, он обмяк и упал без чувств. Очнувшись, на столе увидел пожелтевший от времени листок, весь испещрённый инструкциями. Он тут же его смял и хотел выкинуть, но его взгляд привлекла оборотная сторона бумаги. На ней он увидел образ молодой девушки, сложно было сказать о цвете кожи, глаз и волос, бумага не сохранила ничего из этого, лишь божественную красоту линий лица. Подпись под портретом гласила: ”С любовью, моему ангелу, Калипсо-ле-Фран”. Бернар де Дюффон чуть не вскрикнул от удивления, ведь он был уверен, что ее где-то видел здесь на этих проклятых всеми богами островах.
***
Кэлли (как ласково ее называл Джонс, сам не зная почему) не появлялась в новом доме из-за сильного волнения накануне свадьбы, чтобы наверняка избежать встречи с суженным. Жрица хоть и превратилась в королеву, ей было трудно осознавать себя в новом статусе — когда уже не надо было скрываться и прятаться. Старые лохмотья заменили красочные платья из очередного пиратского набега, сажу – имперские изысканные румяна с потопленного близнеца, а клеймо богини Калипсо – три резные линии, соединяющиеся в букву К на лбу, было скрыто золоченным обручем, которое как поговаривали, Джонс унес из закромов при этом вздернув какого-то короля. Единственное место, где она чувствовала умиротворение в душе, где не было столько изумленных жаждущих глаз, была ее старая избушка знахарки. Туда она и направилась. Внутри стоял смрад, но она с упорством прошла в горничную, где на скамье ее ждал сюрприз — бережно сложенное белоснежное свадебное платье. Ткань струилась словно вскипающая морская пена во время шторма, золотые застежки лишь добавляли шарма, а вырез на спине добавлял бунтарности образу. В то же время оно было свободно, чтобы будущее дитя не чувствовало себя стесненным в утробе матери. Как сказал, старикашка Портер, местный швей, второго такого не сыщешь, хотя сказывалось впечатление, что он так говорит каждому посетителю, иначе бы никто и не решился захаживать в его вонючую клетушку.
— Оно тебе правда нравится? — тишину прервал звучный голос бывшего капитана Разящего. Вместо ответа ее руки обвили его вокруг шеи, а ее уста слились с его, одежды спали словно лепестки, обнажив души и тела влюбленных.
***
Народ ликовал и приветствовал ее, расступившись, образовав тем самым коридор для новобрачных. Все собравшиеся на площади были с бокалами с игристом вином, по словам наместника привезенным с материка камердинером самого Грие в честь примирения сторон и началу долгоиграющих дипломатических связей с названным правителем островов. Ее Джонси опаздывал, но это ее не беспокоило — она привыкла к тому, что он всегда появляется словно Дьявол в самый последний момент. Вдруг молодой парень по левую руку поперхнулся напитком и упал навзничь. Он стал дряхлеть на глазах, а лицо исказилось в агонии смерти, но тело сохранило моторику, не смотря на законы природы, и безжизненное тело поползло, ведомое лишь голодом. Толпа стала распадаться от страха, отовсюду были слышны крики, кто-то падал на щебень и больше не возвращался к жизни, как тот парень, кого-то покусали, кто-то бежал в панике в надежде скрыться дома. Кэлли упала, обруч соскочил, покатившись навстречу стремительно надвигающимся зомби. Последнее, что она смогла разглядеть, это усмехающуюся улыбка наместника.
***
Страх. Он пожирает каждого. Дай лишь пищу своим демонам. Но когда демоны молчат, страх становится по настоящему осязаемым. Джонс чувствовал его каждой клеткой. Рассеченный затылок не давал покоя. Он пытался собрать последние воспоминания словно мозаику, но голова так гудела, что пазл рассыпался вновь и вновь. Ее оглушительные стоны в такт его жарким объятьям, укоряющий взгляд после, нежный поцелуй на прощание в небритую щеку. Потом пришел он. Шрам с каперскими бумагами от наместника. Арест и экстрадиция тому государству, кое готово заплатить немалую сумму за этот мешок с костями, коим он станет в подвалах Дюффона. Джонс не собирался сдаваться. Целый отряд зажал его в хижине, но он отстреливался до последней песчинки пороха. Помнил, как схлестнулся в реванше с лицом со шрамом. Тело гудело. Его противник был опытнее и массивней, напирал как взбесившийся буйвол. Но Дэйви был ловчее и быстрей, что не давало ни как захватить его в тиски. Его точные резкие удары изматывали Шрама. Солдатам надоело наблюдать за очередным патовым поединком, видимо большое значение сыграли их пустые желудки и приказ наместника избавиться от пиратов во чтобы это не стоило, иначе не видать им суточного пайка. Кто-то подкинул бочку с порохом, остальное завершил огонь и взрывная волна, похоронив обоих под камнями разрушенного дома. Вечерело, горизонт был объят кровавым закатом. Джонс собрал всю волю в кулак и побежал в сторону площади. Улицы были пусты, кругом ни звука, ни пьяных разговоров, ни попрекающих голосов жен, ни воя одиночек, умирающих с тоски. Пирату не показалось это странным, разум был занят лишь судьбой возлюбленной, ее Кэлли, вдруг она попалась в ловушку, вдруг ее пытают в данный момент или еще что хуже. За следующим поворотом должна была открыться площадь и… Дэви Джонс поскользнулся на чем-то липком. Когда он попытался встать, на него накинулся кто-то из темноты жадно щелкая зубами в попытках проткнуть глотку. Джонс не растерялся и вспорол монстру вздувшееся брюхо, пригвоздив нападавшего саблей к мостовой. Джонс взглянул на тело и тут же отшатнулся бледный словно прокаженный, в скудном свете фонаря Джонс узнал свадебное платье Кэлли. Это была она, хоть лицо было обезображено до неузнаваемости, он был уверен — голову определенно украшал его подарок. Ему показалось, что из зияющей раны что-то с противным шипением и хрипами пытается вылезти, поедая материнскую плоть с жадным чавканьем. Дэви Джонс не стал дожидаться процесса мертворождения и прекратил страдания создания. Пират так и остался сидеть над трупом, пока его не окружила толпа голодных мертвецов.
***
Капитан очнулся от нахлынувших воспоминаний и сжал костяшками пальцев эфес еще сильней. Его взгляд остановился на свежей кровоточащей ране на платье возлюбленной. Он молча потянулся к нему, но в этот момент отворилась дверь каюты и в нее валилось обугленное тело боцмана.
— Мы вернулись. Якорь брошен. Шлюпки готовы. Каков будет приказ, капитан.
Призрак Кэлли растворился во мгле. Морской Дьявол встал со своего места, обнажив окровавленный клинок. Его лицо ощерилось страшным оскалом, оголив острые как бритва зубы.
— Убьем их всех!
Свежие комментарии